Над городом смоги,
ветра
и туманы.
Дождливые капли на сломаных ветках.
А мой Купидон — он стреляет, как пьяный.
Не видит мишени, но целится метко.
Любви биохимия.
Поздняя осень.
Опять отсырела в руках зажигалка.
— Давай, мы с тобою увидимся в восемь?
Не хочешь?
Не можешь?…
Не любишь?
Как жалко…
Барометры шкАлят.
Погода дрянная.
И в комнатах холодно, зябко и пусто.
У всех одиночеств — рука ледяная,
короткая память
и частые пульсы.
Безвкусны обеды.
Промокшие кеды.
Засохли вчерашние пряники к чаю…
— Давай, мы с тобою увидимся в среду?…
Не хочешь?
Не можешь?
А я вот скучаю…
Как осень тоскует по зною и звездам;
как хочет бродяга упиться бутылкой;
скучаю как будто девчонка-подросток:
с тобой — за душою, с бантом — на затылке.
По грамму — свинца от не читанных писем.
Четыре бессонных, прокуренных ночи.
Мне нравится больно тобою зависеть.
Мне хочется нежно тобой мироточить.
Дожди непрестанно.
Магнитные бури.
А мой Купидон — он стреляет, как пьяный.
Люблю тебя:
глупо,
наивно,
до дури.
Не-мой.
Не-доступный.
Не-близкий.
Желанный…
Согрею ладони в безвкуснейшем пойле.
И стану храбрее — на граммы, на йоту.
Шепнуть бы тебе, задыхаясь от боли:
— " Не-близкий,
желанный,
пошел бы
ты
к черту»…
Но — тянется снова молчаний мгновенье.
И губы — как льдинки. И взгляд — пеленою.
Наивно и глупо… И так к сожаленью,
что ты
не хотел
быть любимым
со мною…